Начнём с самого жесткого и серьёзного иррационального страха, подавляющего всю волю, и заставляющего вас откатываться назад сразу после любого серьёзного шага. Его можно рассматривать как животный страх или страх потери контакта с родителем, но мы называем его страхом рептильного мозга, и ниже подробно объясним, почему. Но начнём с того, что этот страх практически эквивалентен ещё одному инстинктивному страху — страху смерти.

Люди сейчас живут в цивилизованном обществе, где в основном никто никого не убивает. Но так было не всегда, и речь по сути всего о последних нескольких тысячах лет, а по-нормальному не более, чем о двух сотнях лет. Эволюция же шла миллионы лет, поэтому такой маленький отрезок не позволил этому страху ещё стать рудиментарным.

Сотни тысяч лет покидание стаи (добровольное или вынужденное) означало практически гарантированную смерть. Если молодой лев изгнан из стаи, с очень большой вероятностью он погибнет. Будет ранен после 2-3 охоты, никто не поделится с ним едой, и он не жилец. Этот страх заставляет нас находиться в стае, в прайде, и никуда оттуда не уходить. Наш рептильный мозг на инстинктивном уровне запрещает нам покидать нашу семью, наш прайд. Ведь пока мы в нём, мы в безопасности. Покинули прайд — пошли на смерть.

В современном мире этот страх защищает нас разве что только в детском возрасте. После — мешает, т.к. на улицах, в соседних городах и так далее нам уже ничего не угрожает. Никакие медведи или волки нас не загрызут, увидев в одиночестве на мосту над Невой или на Красной площади. Но... это инстинктивный страх, поэтому он мало считается с его текущей актуальностью.

В итоге у нас возникает желание бежать на поклон к вожаку (абьюзеру) и молить о том, чтобы нас снова взяли в стаю, в безопасное пространство. Парадокс... так как на самом деле нам безопаснее быть как раз не с ним. Но в природе таким образом действительно обеспечилась бы большая вероятность выживаемости. Комфорт и отношения, как вы понимаете, тут идут далеко не на первом месте в списке приоритетов.